Дети войны. «КОГДА МОЙ ПАПА ВЕРНУЛСЯ»

Я встретилась с супругами — Людмилой Андреевной и Петром Наумовичем Полторак. Они оба родились в 1939 году, и по праву считаются детьми войны.
Людмила Андреевна, женщина улыбчивая и добродушная вспоминает о своем детстве со слезами на глазах.
Людмила Андреевна родилась 11 июня в поселке Соловьевск, ныне Тындинского района.
В этот самый день ее отца призывают в армию, и он первый раз видит своего ребенка. Потом пройдут еще долгие годы, прежде чем, они встретятся вновь.
Мать решает назвать девочку Людмилой, «милой людям». Отец в последний раз смотрит на дочь, крестит ее, и говорит, что скоро вернется. Еще никто не знает, что уже через три года начнется самая кровопролитная, жестокая и затяжная в истории война.
В семье осталось три женщины — мать, старшая на два года сестренка Тоня и самая младшая — Люда.
- Я не помню, как там, что там... Маленькая слишком была, — рассказывает Любовь Андреевна, — но хорошо помню, долго не было отца. И вот, однажды, мы были с ребятишками во дворе, мама на работе. Она тогда работала в цехе, на очень тяжелой работе. Так вот, почтальон спрашивает у меня, где мама.
- Обязательно отдай маме, — и подает мне, такой небольшой треугольничек с большой-большой печатью коричневой... — Я подумала тогда еще, наверное, это что-то хорошее, интересное. Может, весточка от папы... А когда мама пришла, посмотрела на эту весточку, и горько заплакала. Только сказала тогда: «Дети, мы остались одни... Папы нет...Папа умер...».
Потом, мама у меня работа в детском садике, тогда в ясельки брали детей почти что двухмесячных. Жили небогато, очень скромно. Но был огород, который по сути дела нас кормил. Так как жили в северном районе, до первого сентября обязательно нужно было выкопать картошку, потому что уже девятого могли ударить морозы, и наша картошка просто пропала бы. Садили морковь, свеклу, картошку, бобы... Еще, хорошо помню: мама садила мак. Но картошка у нас была на вес золота.
В основном мое детство прошло очень скромно. Мы выросли практически на грибах. На Кировском было очень много грибов: и грузди трех сортов — желтые, белые и хрустящие. Опята... Мы собирали, сушили, варили грибной суп, жарили, солили бочками. Мое самое любимое блюдо — картошка в мундирах, или как мы ее еще называли, картошка в «штанах». Если было растительное масло — но это очень редко, чаще ели с солью, еще чаще с грибами. Как сейчас помню, у нас был стол, не покрашенный, мы его скоблили. И вот, поскоблим, вымоем, он высохнет. Такой желтенький, хороший. Мама чугунок с картошкой ставит на стол, мы чистим...Чай с молоком и картошка с грибами — наши любимые блюда.
Собирали и ягоды, голубицу, бруснику. А еще помню, у нас было очень холодно, и вот чтобы заработать себе на валенки, нужно было набрать 25 килограммов грибов. А на троих, маме, сестре и мне — 75 килограмм. Мы, бывало так, только на две пары валенок соберем и ходим в них по очереди. С обувью тогда было очень плохо... Чаще ходили в парусиновых туфельках. У мамы, кажется, были беленькие босоножки, они так часто марались, их красили синькой, чтобы они были синенькие или голубенькие и поменьше пачкались. Отношение у нас к обуви было почти благоговейное...
Однажды, получили большое письмо... Мама его развернула и тут мы узнали, что наш папа жив. Он находился во Владивостоке в тяжелом состоянии. Мама тут же собралась ехать к нему. Мне было так обидно, что старшую сестру она взяла, а меня оставила родным. Мама тогда говорила, что не сможет с двумя, не знает дороги, денег нет почти, родственники собрали некоторую сумму, и вот, она поехала. Папу, конечно, не узнала, он был весь в бинтах. Сам он вернулся домой в 1946 году. Хорошо помню, увидела мужчину, на двух костылях. А отца я не видела ни разу. И тогда говорю маме, — мам, а мам, к нам какой-то идет мужчина на двух костылях, направляется прямо к нам во двор. Кто это такой?
А мама бросила все, выбежала во двор, и кричит — Андрей, Андрей!
Папа, еще не доходя до дому, стал плакать. Тут у него упал один костыль, и он не мог его поднять... Мама подбежала, подняла костыль, они обнимаются, целуются, а я ничего не могу понять: кто же это. И тогда мама говорит — Люда, Тоня, это ваш папа...
Мы тоже стали его целовать и обнимать. Папа подарил маме платье пепельного цвета, пару консерв. А мы этих консерв с роду не видели.
Папа пришел домой осенью, и тогда к нам пришли все соседи, все собрались во дворе. Кто что принес с собой! Кто грибы, кто хлеб, огурцы, картошки, представляете? Мы не всех еще соседей знали, а они уже знали, что папа вернулся и пришли сами.
Еще у нас в хозяйстве было три козы Зимзюлька, Юлька и Ирка — это наши выручалочки. Приносили потомство, мы продавали, молоко давали соседям. Наша соседка, Тетя Феня, всегда шила нам в школу платья...
Мама всегда учила нас не забывать про землю-кормилицу, про грибы, ягоды да травы полезные. Да и если болели, всегда лечили нас родители — паром от картошки, малиной, травами целебными... Мы с сестрой росли послушными детьми, не избалованными. Никогда не говорили — мама, я хочу то, мама я хочу это — у нас такого даже не было. Наоборот, что нам мама скажет, то и делаем. Сказала, вот вам пять рядков нужно прополоть, так мы и делаем. Нужно морковь прорвать — мама показала как. Конфет не видели, сахара тоже, муки не было, а мобильников и телевизоров и в помине. Только радио, которое мы слушали. Всю работу делали вручную, даже самую тяжелую. Чтобы прокормить коз зимой, сушили веники, собирали листья, а мама косила траву. Вообще, мама воспитывала нас не то чтобы в строгости, но была женщиной справедливой, рассудительной. Все учила, что нужно делиться. Пусть каждому понемногу, зато всем...
А папа — добрейшей души человек. Мало что рассказывал о войне... Помню, например, рассказывал что голодно воевали...Как-то шли мимо пустой деревни, морковь сушеную увидели на веранде дома. Так сварили ее вместе с ботвой, и бульон потом пили...
Еще, у нас была гора. Все ребята собирались за шишками, и мы ходили с ними. Все пешком, с утра пораньше. Приходим на гору, а здесь другой мир. Совсем другой. Грибов много, ягод — пятки от голубицы синие были. Шишек набивали мешочек, зеленые варили, спелые шелушили.
Когда я училась во втором классе, мы узнали, что детям участников войны выдают ботиночки. Очень трудно с обувью, и я так бегала и радовалась — просто словами не описать. И вот, папа приносит в одну пору коричневые ботиночки с опушкой. Тоня померила, ей не подошли и она расплакалась. Вытащили следочик, и они мне стали как раз впору. Их берегла, просто не знаю как. Даже заворачивала как куклу. Потом, когда стали совсем маленькие, мы отдали их родственнице — она тоже радовалась им. Все помню, папу целовала.
Учились мы с Тоней хорошо, и папа и мама были довольны. Не вызывали их на родительское собрание и не ругали за нас.
Я росла активной, всегда выступала на праздник первого мая, участвовала в художественной самодеятельности, читала стихотворения. Играла Улю Громову, девушку легкого поведения, учительницу, разведчицу. Не случайно, все-таки я выбрала профессию учителя.
Как я поступала — отдельная история. Даже мыли золото, чтобы отложить деньги на мое поступление. Девять дней кидали землю и ничего не нашли. На десятый, одиннадцатый и двенадцатый день мы нашли и намыли немного золота. И тогда я получила, как сейчас помню, 98 рублей.
А конкурс в институте был, 9 человек на место... Я сдала 4 экзамена, набрала 19 баллов. Проходной был 20... Я, решив, что уже не поступлю, уехала домой. Потом, пришла телеграмма, что меня зачислили. Еще одна большая радость в жизни.
Получила высшее образование, я учитель широкого профиля. Преподавала почти пять предметов... А у моего мужа, Петра, жизнь сложилась труднее.
Он из многодетной семьи, у них было 13 детей, Петр по счету в семье восьмой. Он из Серышевского района. Закончил сельскохозяйственный техникум, был мастером, преподавал в училище СПТУ в городе Белогорске. Потом, когда в Ромных открылось СПТУ, его направили сюда мастером по тракторам и комбайнам. Здесь мы с ним и познакомились. Живем вместе уже 50 лет. Вспоминая войну, он рассказывал, как мама работала в колхозе, вставала в 4 утра и уходила до самого позднего вечера. Сама жизнь воспитывала детей, потому что родители с утра до вечера были на работе. Они не голодали, потому что огород был 30 соток. Помидоры никогда не солили в банках, солили в бочках. Но о грибах они даже не слышали, ловили больше рыбу. Держали кур, овец, кабанчиков. Но жили скромно. Рубашка старшего брата переходила по очереди от одного ребенка к другому, платье старшей сестры передавалось младшей... В техникум Петр поступал в кирзовых сапогах и куртке... У нас с ним много общего. Сама жизнь нас сблизила и продолжает сближать...
- Я вот что хочу сказать, было всякое... Жизнь сложна из-за войны..., — рассуждает Людмила Андреевна.
- Жизнь есть жизнь со своими проблемами и бедами. Я хочу, чтобы люди не были озлобленными на судьбу. Меня радует, что сейчас в школе введут школьную форму. Чтобы все были одинаковыми. Раньше не разделялись на «бедных-богатых» и все жили, более-менее счастливо. Я хочу того же и теперь. Пусть с проблемами и заботами, но легко и не беззлобно. Всем желаю такого.
Я, в свою очередь, желаю всех земных благ Людмиле Андреевне и Петру Наумовичу. Дети войны (на снимках). Не просто слово. Дети войны — это навсегда. Пусть прошлого не вернешь, и вам часто было трудно, но вы смогли пронести свою любовь и заботу через года. Любовь не только к друг другу, но и к родным, близким. Такое дорогого стоит...