Дети войны. «БАБУШКА»

Моя бабуля необычайный человек. Для нее я всегда солнышко, худенькая внучка, которую срочно нужно накормить вкуснятиной (как и всех в принципе, внуков). Всегда добра ко всем, я точно знаю — меня она никогда не ругала. И не наругает.
Она родилась 4 сентября 1940 года в селе Новое в районе ныне Белогорском. Раньше он назывался Куйбышевским. Но никогда никому не рассказывала, о своем детстве. В рамках 155-летия Амурской области, и в целях подготовки и проведения единой недели детей войны, которая пройдет с 23 по 30 сентября 2013 года, газета знакомит читателей с людьми, попадающих под эту категорию. Сегодня, я хочу рассказать вам о своей бабушке — Мироненко Валентине Павловне.
В их семье было 14 детей, некоторые умирали совсем маленькими, некоторые, будучи взрослыми. Сейчас, их осталось восемь. Она была пятым по счету ребенком.
Бабушка помнит, как крестили старшего брата. И только покрестили, как тут же Николая забрали в армию. Он вернулся только через семь долгих лет. На войне смерть проходила мимо не единожды. Будто в рубашке родился. Один раз случилось ему ехать на машине с полным кузовом ребят-сослуживцев. Путь шел через разобранный мост.
Командир не знал, как поступить. Сказал только: «Хоть так, хоть по-другому, все равно погибнем...». А брат мой, храбрец, дал газу и полетел по разобранному мосту, прям по бревнам незакрепленным. Из воспоминаний бабушки, Николай и другие сослуживцы ловили каких-то людей, обитающих под землей. Так вот, проехали они мост, увидели, как камень отодвинулся, и вылезли оттуда «кроты».
А в другой раз, поймали они с товарищами некоторых «кротов», и спрашивают: «Все тут? Больше никого нет?». Они им машут головой, сволочи, мол, все. Николая спустили на веревке в этот тоннель или прокоп, и его там ранили оставшиеся «кроты», о которых пойманные нагло соврали.
Два года Коля пролечился в госпитале. Однажды, когда мать белила избу, дети возились рядом и ей помогали, маленькая Валя увидела солдата. Сказала еще тогда матери: «Солдат какой идет, погляди». Солдатом, как оказалось, был старший брат. Его узнавали в деревне спасенные и вывезенные им латыши. Все благодарили. Дядя тоже воевал, да так и пропал без вести. После войны так и не нашли, и не знаем ничего до сих пор.
Послевоенное детство было ничуть не легче, чем военное. Жили впроголодь. Дети собирали на полях колоски, гнилую картошку да стручки сои, в сезон — ягоду и лук. Подножный корм, в целом. Больше кушать было нечего. Когда держали корову, нужно было сдавать все по нормам, масла — столько-то, молока — столько-то. А вот то, что оставалось, то и ели.
Потом появился хлеб... Великая радость. Старшая сестра ездила на лошади и привозила булочку хлеба. Тогда все ели по кусочку, картошку отваривали и молоком запивали. Уже легче стало намного. Отца в то время не отпускали с должности председателя, тогда, он бросил билет на стол и сказал, что дети ему дороже, чем работа. И уехал с нами на четвертое отделение Амурского совхоза. Работал замом в зерновом отделении. Дети ходили в школу, не отлынивали. Правда, было только 4 класса.
- В первый класс идти мне было не в чем, — вспоминает бабушка, — тогда старшая сестра перекроила свое старое байкового платья, и сшила поменьше, для младшей сестренки.
Сумки в школу шили тоже сами, из мешковины, с двумя ручками. Не слишком удобно, но дети радовались и тому, что у них есть хотя бы то, в чем можно носить учебники. Были тогда чернильницы. Настоящие. «Проливайка» — называет ее бабушка. Окончив четырехлетку, пришлось ехать в интернат, в Возжаевку. Сейчас дети ходят в одну — две смены. Мы тогда учились, как придется. На выходных ходили домой. Пешком. 27 километров. И зимой, и ночью — всякое было. А за 4 километра до деревни, прям по над дорогой было кладбище. Идем, прячемся один за одного и короткими перебежками... Страшно.
Закончила 7 классов, когда случилась беда — папа перевозил сено, упал с воза и сломал ногу. Валентина бросила учебу и сразу начала работать. Сначала на сеялках, таскала мешки вместе с братом. Брат работал трактористом.
- Несу этот мешок, — вспоминает баба Валя, — на сеялку поставила, второй поднимаю и падаю, прямо вместе с этим мешком. На меня кричат, ругаются, а я плачу.
Жизнь каких только профессий на нее не перемерила. И на комбайне работала штурвальной, и на сенокосе, возила волокуши...
- Сильно ученой быть не довелось, потому что отец заболел... Кому-то нужно было помогать.
Позже, вышла замуж и родила троих детей: Виктора, Валеру (моего будущего героя, моего папу) и Наталью. Я спрашиваю, не хотела ли она 14 лялечек, как было у нее в семье. Бабушка смеется и отчаянно машет головой, мол, троих выше крыши было. Кстати, носить под сердцем двух мальчишек было тяжело. Все время хотелось соленого, жуткая тошнота все девять месяцев не давала продыху. А вот девочку будто и не заметила — хотелось только сладкого, да и не уставала так, признается она.
Со своим мужем, моим дедушкой-красавцем, переехала в Поздеевку. Кстати, дедушка, сначала женился, а потом познакомился с тещей и тестем. Точнее, сказал что-то вроде: «Ну, здравствуйте! Я ваш зять!».
В Поздеевке успела поработать телятницей, маляром-штукатуром, после в детском садике — нянечкой, кастеляншей и воспитателем. Эта трудовая эпопея длилась целых 27 лет. Валентина Павловна работала так же, как ее мама — Анна Никитична, которая трудилась не покладая рук всю свою жизнь. Потому что, так воспитали. Бабушкины родители были местными. Почти. Моего прадедушку родители совсем маленького привезли с Украины. По рассказам, я поняла, что возможно, они и были в числе первых переселенцев. Придя, строили жилье, окультуривали землю, обустраивали быт. Все делали сами, своими руками. Работали на себя. А потом, пришлось отдать все свои земли и скот государству.
У дедушки моего руки были что ни на есть самые золотые. В доме он абсолютно все сделал сам. И кроватку деткам (до тех пор старший сын спал в ванне), комод, этажерку, двойной буфет — все своими руками. Мой папа, тоже, надо сказать, дедушкин дар унаследовал, мастер на все руки. Что не дай ему — будь уверен, починит, сделает. Да так аккуратно и чистенько, будто и не ломалось ничего вовсе.
... Я сижу возле бабушки. Мне тепло и уютно. Ее взгляд устремлен куда-то вдаль, будто она видит картины из прошлого. Словно оживают они и перед моими глазами. Рассказывает мне, как мой маленький папа залез в пчелиный улик. Посмотреть, оказывается, хотел, как у них там все устроено. Думал, что пчелы в уликах живут как люди в домиках. Как мой дядя мастерски пел и играл на гитаре. А тетя — была отчаянным сорванцом. Дети. Что с них взять...
Моя бабушка воспитала удивительных людей. Я люблю их всех и горжусь каждым из них особенно. Думая о ней, мне сразу вспоминается детский стишок:
Рюшечки и грядочки и капуста в кадочке,
Блинчики, оладушки — всё умеют бабушки.
Кто играет с внуками, ночью их баюкая,
Кто их учит «ладушкам»? Всё они, все бабушки.
Даже если захотеть, никому так не суметь.
Любим наших бабушек — наших добрых лапушек.

Мне хотелось рассказать о сложной жизни и детстве своего близкого человека, в тексте нет даже грустного. Наверное, потому что у бабушки теплые добрые руки. И даже теперь, в самый холодный день, я чувствую ее тепло.